Вернисаж выставки “Портрет в саду, или Сад расходящихся тропок”. Очерк искусствоведа Веры Родиной

27 марта 2024

Visits: 0

«Я к розам хочу, в тот единственный сад…»

(Анна Ахматова)

23 марта состоялся официальный вернисаж выставки «Сад расходящихся тропок» в Хмелите, Музее-усадьбе А.С. Грибоедова.

Эта выставка, задуманная как персональная экспозиция замечательного театрального художника Татьяны Спасоломской, по мере выстраивания превратилась в проект четырёх художников. В ней, кроме Татьяны, участвуют Карима Де Рябина (Екатерина Спасоломская), Владимир Амодео и Владимир Мартиросов.

Само название выставки – поэтическое и притчеобразно намекает на глубинные духовные искания столь разных художников, на тропы их судеб в искусстве, на способность не заблудиться и встретиться в сакральном центре Сада, на возможность новых открытий в реализации собственных творческих замыслов.

Татьяна Спасоломская никогда не забывает, что любому любовно возделанному саду присуще райское состояние. Ведь сам сад – это Эдем, насажденный Творцом, вверившим Адаму это сокровище на вечное хранение. И катастрофа утраты сада должна закончиться его обретением, а для этого надо воссоздать сад собственной души. Ностальгия по саду, существующая как императив, породила феерию красочных полотен, с каждым годом живопись художника становится все более легкой, обобщенной, светоносной. Тема Сада присутствует в творчестве Спасоломской уже довольно продолжительное время, став программной, более напоминающей духовную практику, чем просто живопись.

Художник не удовлетворяется виртуозно изображённой разнообразной флорой прихотливого сада, – сама среда, в которой она произрастает, всегда остаётся недосказанно манящей, полной скрытых потенций, готовой рассыпаться каскадами неожиданных изысканных визуальных форм, за видимостью которых являет себя во всем блеске образ-архетип Голубого цветка Новалиса и Гофмана, как «святого чуда природы», открывающего заветные клады и тайны искусства на тропинках Личной Судьбы художника. В этих выразительных спонтанных работах очевидна радость постижения сокровенных троп сада своей души, слияния с его центром : «я и садовник, я же и цветок…». Работы ни в коей мере не являются отделенными друг от друга, отдельными станковыми вещами, они «нанизаны» на невидимую нить живого творческого усилия подобно чёткам розария.

Скульптура Владимира Амодео органично прорастает в пространстве живописного Сада. Его монументальные архетипические женские образы воспринимаются как различные манифестациии одного и того же персонажа райского сада – общей праматери, Евы.

При взгляде на работы Владимира Мартиросова, возникают очевидные ассоциации с работами Жака Тэнгли, чьё новаторство заключалось не столько в использовании движения как формы художественного высказывания, а, скорее, – в удачном соединении кинетизма, готовых объектов массового производства, звука и саморазрушения, и, также, динамическими абстрактными конструкциями Колдера 1930-х годов, которые приводились в движение моторами.

Вообще кинетизм имеет давнюю предисторию. Автоматоны (автоматосы) известны еще с античности. Леонардо да Винчи создал механическую фигуру льва, для праздника в честь коронации Франциска I в Лионе; известен его же легендарный механический рыцарь. На память приходит традиция изготовления механических андроидов: лютнистов, флейтистов, цимбалистов, шахматистов и т.п.; японские деревянные подавальщицы чая, «железный мужик-слуга» Царя Ивана Грозного. Расцвет живых кукол и зверей, птиц, жуков пришёлся на эпоху Просвещения. Абстрактный кинетизм, как абстрактное искусство, возник в 1920-х годах.

Разумеется, утонченные динамические объекты Владимира Мартиросова далеки от какого либо намёка на конкретное сходство с реальными обликами существ; они представляют собой воплощённый принцип, метафору вечного возвращения к истоку, расцвет и угасание, явление и сокрытие, метаморфозу образа-идеи. Они выстроены, не хаотичны, музыкальны: и пластически, и акустически. Стрекот и лёгкий скрежет оживающих конструкций, словно голоса затаившихся в этом волшебном саду невиданных крылатых существ по-новому позволяют осмыслить нехоженые тропы цветущего пространства, созданного Спасоломской. Преодоление духа тяжести, Крылья, окрыленность – основной посыл его искусства. Это всегда крылья, даже если речь идёт о веере или камне, оживающем, готовом «возопить» по евангельскому слову. Все живо. Все струится, преображается, расцветает, наполняется энергиями, возвращаясь к Центру.

Радостная звонкая живопись Каримы переводит в другой регистр «золотой сон» сада, превращая мистический мотив в жизнеутверждающий гимн Божьему проявленному миру.

В целом, невозможно не заметить, какой цельной и органичной получилась экспозиция, какая чудесная полифония звучит в этих залах, где никто не доминирует, а оттеняет и подчеркивает голос другого.

Надо отметить и ещё одно важное дополнение к основной экспозиции.

Благодаря внимательному, доброжелательному и неравнодушному отношению сотрудников музея, ну и, конечно, грандиозным усилиям Каримы Де Рябины, в выставочном флигеле Музея появилось новое пространство. В формате Проекта Грибоедов Лаб, как некое чудо возникла камерная экспозиция «Чаепитие с Грибоедовым» из работ друзей-художников, подготовленная как сюрприз ко дню рождения Татьяны Спасоломской.

В завершение краткого обзора, важно подчеркнуть, что сама экспозиция не могла бы состояться такой, какой она предстала перед зрителями, сама концепция не могла бы так самораскрыться, если бы это было другое, пусть даже музейное выставочное пространство. Именно величие дворцовой архитектуры с характерной наружной лестницей усадебного дома, парк с аллеями-лучами и горками-«парнасами», умиротворение пробуждающейся земли, и весь богатый пласт культурной истории Хмелиты, как в малом зеркале, отразившей извилистые тропы многострадальной истории России, как камертон задает планку происходящему здесь и сейчас событию. Это особый опыт причастности корням, духу и почве, иное измерение, или подключение к высоким токам единой судьбы со своим народом.

На открытии было много выступлений по поводу удавшейся экспозиции в целом и художников в частности. Очень важную мысль высказал один из гостей вернисажа – художник и реставратор Артём Киракосов. Чтобы музей был живой институцией, хотелось бы, чтобы на постоянной основе выставлялось современное искусство, приведя в пример музей Коненкова (а такие выставки как раз и проводились и планируются в Хмелите.) Тогда не будет мумификации, а подлинное живое взаимодействие с художником и зрителем, возникнут новые, такие необходимые формы работы с юным поколением.

Все завершилось чаепитием из «семиведерного» самовара за общим элегантно накрытом прекрасными сотрудницами музея столом.